(по мотивам аниме: Ergo Proxy, Япония, студия Manglobe, 2006 и Aoi Tamago, Япония, Studio Rikka, 2006)
Двое идут по парку.
Мощеная дорожка спускается вниз, к горбатому мостику, и, в конце концов, упирается в широкую зеленую табличку «Осторожно! Обрыв».
Когда-то таблички не было, не было тротуарной плитки, а дорожка — обрывалась в озеро. Когда-то и сам город был другим, носил другое имя и стоял памятником самому себе.
Мужчина останавливается, осматривается и говорит:
— И все-таки чего-то не хватает. Не пойму, чего.
Женщина стоит к нему спиной, придирчиво изучает отражение в карманном зеркальце. Отвечает:
— Конечной станцией фиолетовой ветки фуникулера должна быть публичная библиотека.
Женщина убирает зеркальце в серую твидовую сумку и не видит, как меняется ее спутник. Мгновенно.
Мужчина смотрит женщине в спину. Если из ее прически вынуть длинную деревянную шпильку, кончики рыжеватых прядей, почти золотистые на солнце, сравняются с нижним краем строгого темно-синего френча. «Интересно, — думает мужчина, — если я ударю достаточно сильно, а шпилька — окажется достаточно острой, как быстро кровь зальет воротник настолько, что нельзя будет угадать цвет ткани?»
Когда-то городской парк не знал смены времен года. Неизменно ясное голографическое небо скрывало под собой сталь несущих конструкций купола.
Женщина вешает сумку на спинку скамейки, рядом с когда-то небесно-голубой, но теперь — выгоревшей почти до белизны курткой мужчины. Подбирает с земли шуршащий ворох цветных платановых листьев, оборачивается и бросает их в лицо мужчине. А после — касается его плеча. Кончиками пальцев. Чуть заметно обозначая толчок. Мужчина отступает на шаг и, зажмурившись, падает навзничь. Листья, багряные, желтовато-зеленые, бордовые и алые, разлетаются в стороны и — тоже падают.
— Люди, — задумчиво говорит женщина, — читают книги. Для отдыха и для обучения.
— Я боюсь книг, — отвечает ей мужчина, — Байрон. Гюго. Кафка. Сестры Бронте. Остин. Голсуорси. Диккенс. Гёте.
— Шекспир, — напоминает женщина.
— Да, — соглашается мужчина, — Шекспир. Мои кошмарные сны всегда полны книг Средней Эры и их авторов.
Женщина скидывает туфли, садится рядом с мужчиной — на землю, в кучу опавшей листвы, нисколько не заботясь о чистоте брюк. Говорит задумчиво:
— Я почти отказалась от наследства. Я видела тот город, совсем пустой, тихий. Почти... видела там ее. Сван. А потом — еще год я видела ее во сне. Там, в лаборатории, она взломала систему контроля доступа. По ночам выбиралась в комнату отдыха вспомогательного персонала. Курила, слушала панк-рок с забытого на подзарядке плеера и — воровала книги. Читала. В поисках знаний о внешнем мире. Журналы. Женские романы. Детективы. Залпом. Ее... автор, та, другая Сван, хотела, чтобы созданная ею Прокси — закончила всё, что она сама не успела сделать. Если бы я могла оказаться. Там. Тогда. Я бы убила их обеих.
— Винсент знает?
— Нет. Никто не знает. Ты знаешь. Сван Мортон получила звание майора и место в бюро вычислительных проектов Северо-Атлантического флота за разработку протокола «Awakening Pulse». Думаю, она и тогда была ненормальная. Только ненормальная могла придать творению свою собственную внешность, — а потом до конца жизни ненавидеть конкурентку. Через год после отлета, уже на орбитальной станции, майор Мортон окончательно съехала крышей: сутки напролет сидела перед зеркалом и допытывалась признания своей исключительной красоты у бессловесного предмета. Довела себя до кахексии и умерла. Если то, что я читала в Центральном архиве — правда, то ее даже не пытались вытащить.
Женщина смотрит на мужчину и думает, что по всем канонам построения сцены, мужчине сейчас стоило бы смотреть в небо. Но он просто лежит на земле, раскинув руки. Поверх листьев змеятся плетеные шнурки от широких кожаных браслетов. Из-за прозрачного, янтарного, просеянного сквозь темно-коричневые ветви октябрьского света кажется, что кожа на его запястьях, под браслетами, на самом деле светлее, как будто и правда не поддалась загару.
Все еще не поднимая век, мужчина спрашивает — обращаясь к женщине и, одновременно, — в пустоту парка, в низкое и бледное октябрьское небо, в никуда:
— Ты хоть понимаешь, насколько ты — сейчас — рисковала?
— Я приняла наследство из-за тебя, — так же, в никуда, откликается женщина. — Твой... предшественник под конец жизни был опасным сумасшедшим. Не криви рот, это — правда. Когда я узнала, что ты рискнул в одиночку встретиться с тем, что осталось от 176-го, а потом, вернувшись, первым делом забрал у Винсента свой ключ, я подумала, что если ты, двадцатилетний юнец, сделал то, что сделал, то я просто не могу позволить тебе меня обставить.
— А ведь он — это я. Опасный и сумасшедший, — чуть слышно говорит мужчина.
Женщина встает, забирает со скамейки сумку. И — снова садится рядом с мужчиной. Удовлетворенно кивает:
— Не сомневаюсь. У меня есть для тебя кое-что.
— Неужели книга? — интересуется мужчина. Внезапно — иронично и почти весело.
— Надо же, угадал с первого раза. — усмехается женщина, раскрывая сумку. — Конечно, книга. Огромная пыльная обитательница чьей-то частной библиотеки. Омерзительная старая толстая книга. Тебе понравится.
Мужчина протягивает руку, принимает тяжелый сверток. Развязывает бечевку, аккуратно разворачивает слои упаковочной бумаги, один за другим. И — слышит, как внутри что-то шуршит и сыплется. На ощупь мужчина находит на корешке прикрытые металлическими накладками миниатюрные петли. Все также, не глядя, на ощупь ищет запирающий механизм. Женщина накрывает его руку — своей, другой рукой касается тиснения на обложке:
— Не здесь. Давай покажу. Никакой электроники, одна только примитивная механика. Рычаги, шестеренки, пружины — все как ты любишь.
Мужчина смеется:
— Раз так — я справлюсь сам!
Потайной замок открывается с легким щелчком, пружина механизма заставляет книгу распахнуться. Внутри — пряности. Шестнадцать стеклянных пузырьков в черных бархатных гнездах. Пять видов перца. Анис обыкновенный и звездчатый. Шафран. Сафлор и куркума. Тагетес. Имбирь. Кардамон. Дробленые стручки ванили. И, конечно, корица, молотая и в палочках. Мужчина открывает пузырек с бадьяном, высыпает содержимое на ладонь, любуется, катает пальцем блестящее бурое семечко. Принюхивается и спрашивает удивленно:
— Не может быть. Они же... Они не синтетические?
— Нет, — откликается женщина, — все это однажды росло, а кое-что даже цвело.
— Как просто, — мужчина встает сам и помогает подняться женщине. — Почему за обе своих жизни я не додумался. До столь простой и элегантной мести.
Женщина выдергивает из почти растрепавшегося пучка шпильку. Стряхивает с плеча платановые «орешки».
— И все же, — говорит она, — что скажешь насчет библиотеки?
Мужчина обгоняет женщину, переступает через кованую оградку тротуара, идет, распинывает ботинком шуршащие листья. Полуденное солнце играет на латунных шестеренках, украшающих переплет ненастоящей книги. И — на тусклом медальоне с номером «176». Медальон не покидает владельца даже ночью. Мужчина подбирает с земли огромный, карминово-алый с золотистыми прожилками лист, продевает черешок сквозь прорехи на рукаве куртки.
— Я как раз собирался расширять датацентр, — говорит мужчина. — Пятьдесят три года назад, из-за недостатка опыта, я допустил ошибку в прогнозе развития градостроительной застройки, а вычислительные сети, как ты знаешь, были и остаются жизненно важной частью городской инфраструктуры. Ничто не помешает мне разместить в том же здании центральный информаторий. Ведь в главном — я не ошибся. Я был прав, когда, возвращая этот город к жизни, выбрал для него в качестве имени слово, которым люди обозначали надежду.
— Пижон, — смеется женщина, — безнадежный, неисправимый пижон.
Мужчина обнимает ее за плечи. Невесомо касается губами рыжеватой прядки у виска.
— Не сейчас. И, уж точно, не здесь, — уворачиваясь от объятий, говорит женщина. И улыбается. По-девчоночьи озорно и лукаво.
— Нет. Именно здесь, — мужчина ловит женщину за руку. Медленно, нежно целует кончики пальцев. — И именно сейчас. Ты сделала мне невероятный подарок. Бесценный.
— Я рада, — отвечает женщина, и теперь уже сама обнимает мужчину. И говорит. — С днем рожденья.
Gaell.12, Самара, 2016
Комментариев нет:
Отправить комментарий